Солнечные циклы

Всё, что прошло,
всё, что будет сейчас,
запрограммировано в центре масс:
кружит в пространстве солнца дискета
с биополями любого из нас.

Чай недопитый, межзвёздный полёт,
входят на равных в её оборот.

Импульс движенья светила, как будто
передаётся планете.
Компьютер
предугадает путём вычисленья
дрейфы, цунами и землетрясенья.

Предугадает наше врастанье
сквозь подсознанья
мерцанье
в сиянье
переплетенья, сложного крайне,
с тем, что прологом является к тайне.

Но… Вот сменился импульс момента…
Где континенты?!..
Рек палеоленты
помнят в лечебницах лишь диссиденты,
гении в прошлом, теперь – пациенты.

Солнца пульсации всё изменили:
тайны, стихи, музыкальные стили.
Но, не меняемо для мирозданья
сердце. С компьютерным блоком питанья.



Минута

Свет заламывался в небе круто
и срезал вполовину тени.
Из потока минут минута
вдруг упала в переплетенье
позывных, рваных фраз, испуга,
немотой себя изувечив
Я минуту, как тело друга,
взгромоздил на занывшие плечи
и тащил её по окраине,
на ребро упавшей, галактики.
Всё казалось мне, что в звёздном пламени
не скафандры корёжило – ватники.
Всё казалось мне: с той минутой
где-то в прошлом я был знаком.
Дюзы ухнули.
Сплюнули, лютые.
Полыхнули вдруг артогнём.
А минута в руках тяжелела,
я её тормошил, тормошил,
чтобы там, за далёким пределом,
кто-то вновь её оживил.


Пессимистический сонет

Земля парит на лучшей из орбит.
Ей по знакомству вышло это место:
ведь всё, что ближе к Солнцу – то сгорит,
планеты дальние замёрзнут честно.

Что Фаэтон, не выдержав обид,
взорвался, стало только что известно,
а мелкий интриган метеорит
Земле не страшен. С ним неинтересно.

Под мощною защитой атмосфер
Земля то ввяжется в пустую драку,
то, хохоча, бросается в разврат

и в оргии полубезумных вер
шатается по мировому тракту,
как в стельку пьяный, отставной солдат.

Горят созвездия

Горят созвездия -
кристаллы,
чуть фиолетового, льда.
И в марсианские каналы
опять врывается вода.

Клубится сизая туманность
над городами Атлантид.
В тайги игольчатую пряность
Тунгусский мчит метеорит.

Мир вечности велик и странен.
Рукой касаюсь я руки.
Впадут все реки в океаны -
их вновь наполнят родники.

Ничто пространства не осудит,
вернувшись на круги своя.
Всё это снова будет...
будет...
Не будет только лишь меня.


ГОРОД

Бреду по улочке пустынной.
Горизонтальность площадей -
пейзаж иных планет равнинный.
Фонтан - исток чужих морей.
Домов обрывы... И ущелья
загадочных ночных дворов.
Безмолвное столпотворенье
материков
и островов
летит сквозь бездну, сквозь вращенье,
сквозь позывные детских снов.

Иду по улице Венеры.
Звезда над нею - как пожар.
По переулочку Цереры
сверну на Солнечный бульвар
и выйду по проспекту Веги
на площадь Падающих Звёзд.
В газонов ёмкие ковчеги
по паре роз
рассвет принёс,
чтоб эти хрупкие побеги
омылись влагой новых гроз.

Старинной ратуши громада
который век свершает взлёт:
уж и сама ему не рада,
она штурмует даль высот.
Огнём сигнальным светофоры
рассветный полумрак дробят.
Отходят фонарей опоры...
Сейчас взлетят
шоссе и сад,
и магазины, и конторы,
и шелестящих клёнов ряд.

Зажжётся в окнах свет тревожный:
из притяжения квартир
вдруг ступит кто-то осторожно,
соединяя с миром мир.
Ах, этот странный, странный город,
где Млечный Путь - достать рукой,
где цвет черёмух в небо вколот,
а за рекой,
взорвав покой,
всю ночь вытягивает ворот
сосуд, наполненный зарёй.


 

   ©  Алексей Спейсер Кацай  ,2008 г.